— Сколь любопытные у тебя сказки, — не сдержался Динар.
— Это только начало… — намекнула я. — Ну так вот… был этот рыжий орк, который ты… весь рыжий… такой ну о-о-очень любвеобильный.
— Насчет «рыжего» я предупреждал.
— Не мешай сказку рассказывать, — грозно приказала я. — Итак, вот возьмет он орчанку и любит ее… день любит, второй любит, а на третий сбегают от него орчанки и назад в тиопи возвращаться отказываются. И так… все орчанки закончились в селении, ходит рыжий… то есть ты, и страдает, но тут…
— Что там? — уже гневно спросил Динар.
— Вождь!
— Вождь?!
— Да. — И, главное, не рассмеяться сейчас. — И был вождь такой сильный, красивый и…
— И?!
Ой, кажется, он на грани.
— И… выно-о-о-осливый.
— Кат… сказка, мягко выражаясь…
Зря ты надеешься, что я замолчу!
— И полюбил его рыжий орк, который ты, который весь рыжий, с первого… раза!
— Катриона!
Динар остановил лошадь, и его глаза на пол-лица меня позабавили… утрирую про глаза, но… в общем, приятно было посмотреть.
— Поехали, Динар, там гоблины, если ты не забыл. В общем, ты, который орк, который весь рыжий, день с вождем… второй день с вождем, а на третий смотрят орки, высовывается из-под тиопи рыжая лапа, и стон такой жалобный: «Помоги-ите, он слишком выно-осливый!»
— Как интересно! Но я думаю, что на сегодня с меня хватит… рыжего кошмара.
— Это только начало, — возмутилась я. — В общем, стонешь ты день, стонешь второй… на помощь зовешь так жалобно, а вождь все не унимается… выно-осливый попался, сильный и полюбвеобильнее твоего… орка, который рыжий, который ты. Но! Спасли тебя!
— Полный восссторг!
— Да уж, жена вождя над тобой сжалилась. Вошла в палатку и вождю прямо в нос как вреж… ударит. В общем, так ты и смог убежать, одной рукой от вождя отбиваясь, второй… одежонку придерживая! А вождь жалобно так «Любимый, твоя рыжая шерсть мне по ночам сниться будет! Вернись, все прощу!»
Я все ждала комментария, но Динар молчал… напряженно молчал, ну, значит, продолжаем:
— Так ты сбежал из охта, то есть из стойбища. И едет рыжий орк, который ты, который весь рыжий, по степи и весь такой грустный-прегрустный и… все слова вождя вспоминает. И понял рыжий орк, который ты, который…
— Кат!
— И понял рыжий орк, который ты…
— Катриона!!!
— Что ему нужна жена… И не надо на меня так кричать. День едет орк, второй день едешь ты по степи, третий день, а на четвертый… увидел женщину…
Так как лошадь Динар остановил, весь наш отряд проехал мимо, искоса поглядывая на взбешенного рыжего и очень довольную меня. Интересно, до какой степени его можно довести? В любом случае месть — блюдо сладкое, и подавать я его могу в любом виде, так что:
— И это была я!
— Правда?! — сыронизировал Динар.
— Да. — Я невозмутимо начала наматывать кончик косы на палец. — Странный сон, я же говорю. Ну, дальше я могу и не рассказывать.
Динар заставил лошадь сорваться в галоп, пока не обогнал всех. И когда мы вновь возглавляли процессию, ласково так спросил:
— Что же ты остановилась? Продолжай, самое интересное начинается… не все же рыжему одинокому орку вождя ублажать.
Это, конечно, пошлость, но, если промолчу, точно не прощу себе.
— Ах, — и печально так, — там скорее вождь ублажал… основательно так…
Вот это я понимаю — остолбенел… от ярости! Великий Белый Дух, помнишь, я просила тебя о чуде, армии и всяком там мелком орудии убийства, так вот не надо уже, и без тебя справилась, морда бородатая! Я великолепна! Продолжим, пока враг находится в состоянии «вот она, неожиданность».
— И я тебя там полюбила, прямо с первого взгляда!
У Динара второй шок, на этот раз приятный, а то уже явно размышлял, где и под каким деревом меня тихонько прикопать. Ну-с, продолжаем:
— И такая любовь у нас была…
— Какая? — хмуро спросил Динар.
— Духовная! — хмыкнув, ответила я.
— Как это? — после недолгого молчания спросил даллариец.
— В смысле любовь, но без… выносливости, максимум за ручки подержаться… хотя я и во сне брезговала, рука же у тебя лапой была и вся такая рыжая и волосатая вся… и рыжая тоже вся.
— Очаровательно, — почему-то рука Динара как-то сжалась, а учитывая, что этой рукой меня обнимали, дышать стало тяжело, но он сдержался. — И чем же завершился столь… «очаровательный сон», что ты, схватив палку, бросилась на меня, с убийственными намерениями?
Ох, только бы не рассмеяться!
— Так самое главное не рассказала, — с энтузиазмом начала я, — мы с тобой вернулись в стойбище! Счастливые такие, ты меня на своей агрраши вез… ну вот как сейчас, но только приехали, как появился…
— Кто?
Убьет или не убьет? А, рискнем, если это был сон, тогда не убьет, а если не сон — терять уже нечего, так что:
— Вождь! Красивый такой, сильный и выно-осливый!
— Катриона!
— И что сразу «Катриона»?! — возмутилась я. — Как в реальности, так «Катриона», а во сне быстрее ветра к вождю подбежал, на ручки запрыгнул и в тиопи с ним прошмыгнул! А я осталась одна! На агрраши! И слезть не могла! А ты там, весь рыжий и с вождем! А я на агрраши! И знаешь, какая я злая была! Просто убить тебя была готова!
— Да я видел!
Я не удержала насмешливой ухмылки и… он успел и ее заметить. Эх, Катриона, говорил тебе отец, что ты еще слишком молода для тех поединков, где вместо эмоций носят маски.
— Издеваешься? — напряженно спросил Динар.
— Естественно! — И я все же расхохоталась, под конец уже практически всхлипывая.
Мы очень долго ехали молча и, когда солнце было в зените, наконец покинули лес.
— Давай поспорим, — внезапно нарушил молчание Динар.
— Мм? — Я дремала в его объятиях, то просыпаясь, то вновь почти засыпая.
— Предмет спора — поцелуй. Инициатор — ты! Время — на закате. Ставлю свой интерес против твоего. Если ты не поцелуешь, после Верейска отпускаю тебя в Оитлон, а если все же сделаешь это по собственной инициативе… ты выполнишь свое обещание и окажешь мне честь быть гостьей в Далларии.
Я задумалась. Предложение бы было заманчивым, если бы не предмет спора, ибо посещать Далларию я не планировала, следовательно:
— Нет.
— Что «нет»? — резко переспросил Динар.
— Все «нет». Не буду тебя целовать, не буду с тобой спорить, не поеду с тобой никуда, не буду добиваться твоей свадьбы с Лорой, ну а самое главное — Договор на столетнюю аренду — я от тебя уже получила, и, видимо, мне придется довольствоваться меньшим.
Снова долгое молчание, затем, не скрывая гнева:
— Так я и настоять могу!